Кошачьи истории - Страница 6


К оглавлению

6

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Его размышления ни к чему не привели. Он выставил подбородок и откинул голову, ища вдохновения на потолке. Альфред, заметил я, тоже посмотрел на потолок.

Джефф застыл в этой позе, и в лавочке воцарилась напряженная тишина. Затем медленная улыбка озарила благородные черты. Он поднял палец:

— Сударыня, — сказал он, — думается, я понял. Беловатые, сказали вы… а иногда розоватые. Очень мягкие. Могу ли я предложить вам суфле из алтея?

Миссис Херд хлопнула ладонью по прилавку.

— Вот-вот, мистер Хатфилд! Ну забыла название, хоть убейте.

— Ха-ха! Так я и предполагал, — пробасил хозяин лавочки, и его голос органными звуками отразился от потолка.

Джефф засмеялся, дамы засмеялись, и, готов поклясться, засмеялся Альфред.

Прежнее вернулось. Все, находившиеся в лавке, были счастливы — Джефф, Альфред, дамы и, отнюдь не меньше остальных, Джеймс Хэрриот.

ОСКАР. СВЕТСКИЙ КОТ

1

Как-то вечером, в конце весны, когда мы с Хелен еще жили в квартирке под крышей Скелдейл-Хауса, из коридора далеко внизу донесся вопль Тристана:

— Джим! Джим!

Я выбежал на площадку и перегнулся через перила:

— Что случилось, Трис?

— Извини, Джим, но не мог бы ты спуститься на минуту? — Его обращенное вверх лицо было встревоженным.

Я сбежал по длинным маршам, перепрыгивая через две ступеньки, и когда, немного запыхавшись, добрался до Тристана, он поманил меня за собой в операционную в дальнем конце коридора. Там у стола стояла девочка лет четырнадцати, придерживая свернутое одеяло, все в пятнах.

— Кот! — сказал Тристан, откинув край одеяла, и я увидел крупного трехцветного кота. Вернее, он был бы крупным, если бы его кости были одеты нормальным покровом мышц и жира, но таз и ребра выпирали сквозь шерсть, и когда я провел ладонью по неподвижному телу, то ощутил только тонкий слой кожи.

Тристан кашлянул:

— Тут другое, Джим.

Я с недоумением посмотрел на пего. Против обыкновения, он был совершенно серьезен. Осторожно приподняв заднюю ногу, он передвинул кота так, что стал виден живот. Из глубокой раны наружу жутковатым клубком вывалились кишки. Я еще ошеломленно смотрел на них, когда девочка заговорила:

— Я эту кошку увидела во дворе Браунов, когда уже совсем темно было. Я еще подумала, что она очень уж тощая и какая-то смирная. Нагнулась, чтобы ее погладить, и тут увидела, как ее изуродовали. Сбегала домой за одеялом и принесла ее к вам.

— Молодчина, — сказал я. — А вы не знаете, чей это кот?

Она покачала головой.

— Нет. По-моему, он бродячий.

— Да, похоже… — Я отвел глаза от страшной раны. — Вы ведь Марджори Симпсон?

— Да.

— А я хорошо знаю вашего отца. Он наш почтальон, верно?

— Ага! — Она попыталась улыбнуться, но губы у нее дрожали. — Ну так я пойду. Вы его усыпите, чтобы он не мучился, правда? Ведь вылечить такое… такое нельзя?

Я покачал головой. Глаза девочки наполнились слезами, она тихонько погладила тощий бок и быстро пошла к двери.

— Еще раз спасибо, Марджори, — сказал я ей вслед. — И не тревожьтесь, мы сделаем для него все, что можно.

Мы с Тристаном молча уставились на растерзанное животное. В ярком свете хирургической лампы было хорошо видно, что его буквально выпотрошили. Вывалившиеся кишки были все в грязи.

— Как по-твоему, — спросил наконец Тристан, — его переехало колесом?

— Может быть, — ответил я. — Но не обязательно. Попался в зубы большому псу, а то кто-нибудь пнул его или ткнул острой палкой.

С кошками всякое бывает: ведь некоторые люди считают их законной добычей для любой жестокости.

Тристан кивнул.

— Ну да он все равно подыхал с голоду. От него один скелет остался. Его дом наверняка где-нибудь далеко.

— Что же, — сказал я со вздохом. — Остается одно. Кишки ведь в нескольких местах порваны. Безнадежно.

Тристан только тихонько засвистел, водя пальцем по пушистому горлу. И — невероятная вещь! — мы вдруг услышали слабое мурлыканье.

— Господи, Джим! — Тристан поглядел на меня округлившимися глазами. — Ты слышишь?

— Да… поразительно. Наверное, ласковый был кот.

Тристан, низко наклонив голову, почесывал кота за ухом. Я догадывался, что он чувствует: хотя к нашим пациентам он относился словно бы с бодрым безразличием, обмануть меня ему не удавалось и я знал, что к кошкам он питает особую слабость. Даже теперь, когда мы оба разменяли седьмой десяток, он частенько описывает за кружкой пива проделки своего старого кота. Отношения между ними весьма типичны: оба немилосердно изводят друг друга, но связывает их самая нежная дружба.

— Что делать, Трис, — сказал я мягко. — Другого выхода нет.

Я потянулся за шприцем, но мне стало как-то неприятно втыкать иглу в это изуродованное тело, и я прикрыл голову кота краем одеяла.

— Полей сюда эфиром, — сказал я. — Он уснет, и все.

Тристан молча отвинтил крышку флакона с эфиром и поднял его. И тут из бесформенных складок снова донеслось мурлыканье. Оно становилось все громче, словно где-то вдали урчал мотоцикл.

Тристан окаменел. Пальцы напряженно сжимали флакон, глаза уставились на одеяло, из которого доносились эти дружелюбные звуки.

Потом он посмотрел на меня и сглотнул:

— Рука не поднимается, Джим. Может, попробуем что-то сделать?

— Убрать все это на место?

— Да.

— Но ведь кишки повреждены, кое-где это просто решето.

— Так их же можно зашить, а?

Я приподнял одеяло и вновь осмотрел рану.

— Трис, я просто не знаю, с чего тут можно начать. И ведь кишки все в грязи.

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

6